Между человеком и волком (ч.2)
Продолжение. Начало в газете «Родовое поместье» №5(41) 2013 г.
- Вы хотели понять, как они обучают волчат охоте?
- Да, все крупные хищники учат детей охотиться. От рождения они этого не умеют. Куньи, например, охотятся на грызунов, там у них один приём, он генетически детерминирован. Как только молодая куница ушла из гнезда, она может охотиться, родители её не обучают. А волчонок может в игре убить крысу - и тут же потеряет к ней всякий интерес и может рядом с этой крысой умереть с голоду.
- Почему?
- Я думаю, у крупных хищников видовое разнообразие жертв очень большое. Какие-то врождённые инстинктивные элементы у них есть: положительная реакция на запах крови, преследование движущихся объектов, но до умения охотиться это далеко. Если необученный волк попадёт в стадо овец, он просто будет в панике. Он понятия не имеет, что это - пища. Охота у них - это культура, традиция. Причём, у каждой семьи она своя. В одной и той же местности могут жить семьи, которые умеют охотиться только на лося или только на оленя. С одной стороны, это шикарное разделение, чтобы не конкурировать. Но с другой - это классический пример традиции. Если волчонка не учить охотиться на лося, он сам не научится - он даже запаха его не знает.
Там, где мы с ними жили, в николаевские времена было императорское охотничье хозяйство. И в то время у волков был описан один необычный приём охоты. Вообще, в норме, они пытаются под уклон пустить оленя, а он пытается наверх уйти. У оленей это инстинктивная реакция: наверху им легче спастись, а пойти под уклон - это стопроцентная смерть. А тут волки специально его загоняли на подъем - который кончался пропастью. Олень туда срывался, а они спокойно обходили эту гору и там его добывали. Тот же самый приём на этом же конкретном месте был и при мне. Передаётся из поколения в поколение.
- Так может им тогда и не надо договариваться?
- Абсолютно стандартных ситуаций ведь не бывает. Старый опыт надо применить в новой ситуации - то есть, подумать. Меня всегда интересовало: способны звери к мышлению или нет. Я ставил эксперименты на применение старого опыта в новых условиях. В разных экспериментах всё выглядит по-разному - и визуально, и физически. Но животное способно поймать логику самой задачи. На охоте без способности думать зверь ничего сделать не сможет. Только экстраполировать направление движения жертвы надо десятки раз за охоту. Это довольно простой уровень - но этому надо учиться, волк из зоопарка не сможет. А они способны и на более высокий уровень: прогнозировать результат своих действий, действовать целенаправленно. У меня были эксперименты, которые это доказывают. Потом я ещё выяснил, что волки умеют считать - до семи и кратно семи. Им часто приходится решать задачи, состоящие из большого числа множеств, и они это могут. Ну, то есть, найти третью миску в пятом ряду он может легко. Но если число больше семи, - сбивается… Короче, они всё время думают. И если что-то на охоте получилось - достаточно одного раза, и они начинают применять этот приём. Как-то косуля залезла в кустарник - и уже двинуться там не смогла. И моментально её задавили. В следующую охоту они целенаправленно пытаются в кустарник её загнать.
- И как они учат волчат?
- Сначала приносят куски мяса, потом куски мяса со шкурой - приучают щенков к запаху добычи. Причём, они это делают строго по возрасту. В четыре месяца взрослые начинают подзывать волчат к добыче. Добудут оленя - и воем подзывают, показывают, как он выглядит. Потом учат брать след и тропить. Первое время щенки не понимают, в какую сторону по следу бежать - но через несколько дней уже тропят правильно. Но если догонят - убегают: до девяти месяцев они перед оленем испытывают непреодолимый страх. Потом начинают ходить на охоту со взрослыми. Сначала просто рядом бегают, боятся ещё, дальше начинают загонять, потом прикусывать - и постепенно осваивают приёмы, к полутора годам примерно. Приёмы у каждого свои - зависит от силы, характера. Кто-то на круп бросается, кто-то на бок. Если волк слабее, он будет выбирать тактику, где меньше усилий, если трусливый - будет действовать, как безопаснее. И роли складываются: один гонит, другой направляет, третий в засаде...
И, кроме того, волчата же все это время играют друг с другом. Если сравнить, как волчонок атакует во время игры и потом на охоте, выясняется, что одинаково. Заодно они учатся чувствовать, понимать друг друга. А потом эти навыки оттачиваются на реальных объектах. Они начинают с маленького, с зайца, учатся, как его оптимальнее взять. Причём, обучение с одного раза идёт: один раз ошибся - второй раз не повторит.
- А эта семья как-нибудь менялась, пока вы там жили?
- Только одного выгнали переярка. Очень тяжёлый у него характер был, всё время конфликты какие-то возникали - и выгнали его. Вроде бы агрессивный индивидуум должен стать доминантом. Но если эта агрессивность переходит какую-то грань, то вся социальная система со всеми низкоранговыми индивидами объединяется и изгоняет его. Это такой механизм, купирующий чрезмерную агрессию. И этот зверь никогда не сможет найти полового партнёра. Таким образом, если это ген агрессивности, он иссекается.
- И куда он пошёл?
- Ну, вышел за пределы территории. У волков территории не соприкасаются, система не замкнутая. Граница от границы в двух-трёх километрах, есть нейтральные зоны, чтобы особи могли выходить. Семья же не может расти бесконечно. Хотя размножается только одна пара, доминирующая, матёрые волк с волчицей. У переярков даже течка не наступает. Как правило; чтобы размножаться, им надо или уйти, или дожидаться, когда родители состарятся. Но всё равно помёты большие, и примерно раз в четыре года семья достигает критической численности, тесно становится. У всех млекопитающих существует потребность в реализации определённого количества социальных контактов. И как только это количество выходит за пределы нормы, в группе начинается шумок, конфликты возникают. Увеличивается дистанция во время сна - это первый показатель. В норме-то они близко спят. Увеличивается количество агрессивных взаимодействий, социальная дистанция - и образуются группировки. Одна группа мало контактирует с другой, и в конце концов кто-то должен уйти. Остаётся доминирующая группа.
- А те куда?
- Там как повезёт. Если зайдёшь на чужую территорию, убьют. Но бывает, что можно присоединиться к другим - если у них группа малочисленна, им не хватает социальных контактов. Или к человеку выйдет, начнёт овец резать.
Переярка выгнали и ещё старик умер. Как раз было время, когда волчата из логова выходят. Волчата же рождаются в логове и вылезать не хотят, у них неофобия. А логово всегда устраивается где-то в другом месте, укромном, не у рандеву-сайта. И вот мы с вечера все там собрались, кроме старика. На рассвете меня разбудил визг - волчата голодные, мать их почти сутки не кормила. Только заглянет к ним на минутку - и назад, ложится перед логовом. И старшая сестра тоже. А остальные сидят вокруг, ждут, в напряжении. Мне уже накануне видно было, что волки волнуются, ждут чего-то. Часа четыре это длилось. В конце концов, из норы появляются мордочки, очаровательные такие. Очень волнующий момент был. Я помню, поймал себя на том, что тоже подскуливаю от восторга. Мать подползла, лизнула их, вернулась назад - и тогда они решились. Вывалились оттуда карапузы, доковыляли к маме, присосались. Все их окружили, обнюхивают…
И вдруг мы услышали страшный вой, просто жуткий. Сразу было ясно, что там что-то происходит ужасное. Мы побежали обратно - старик сидел на пригорке и выл, душераздирающе, какой-то крик отчаяния. И потом ушёл - и всё.
Матёрый только через месяц занял его место. В течение месяца ни в какую туда не поднимался. Как будто какие-то поминки, объяснить я не могу. Я боюсь антропоморфизировать. Но я могу представить: во-первых, запах смерти - это очень сильная вещь для животных. Заранее они смерти не боятся, не знают, что такое смерть. Но запах смерти, пока волк умирает, пока ещё не наступило окоченение, - панически боятся.
- А говорят, что волки съедают больных, старых?
- Да это всё сказки. От драк молодые часто погибают: поранят - кровотечение или инфекция, не сможет передвигаться, ослабнет. До годовалого возраста только половина доживает. Но целенаправленно никогда не убивают. И про каннибализм - это блеф. Конечно, можно довести. При блокаде и поволжской голодовке тоже и дети родителей ели, и родители детей ели.
На самом деле у них фантастически развита взаимопомощь. Они ведь и мне жизнь спасли. Мы с охоты возвращались, а охота страшно неудачная была. То несколько оленей ушло от нас, то ещё что-то. Целый день и уже к вечеру, еле-еле ноги волочим. И волки уставшие, а я - можете себе представить. И где-то километрах в пяти от рандеву-сайта валун огромный лежал. Я подхожу к нему, надо присесть, уже правда сил никаких. И оттуда на дыбы встаёт медведь. А расстояние - как мы с вами. Я сейчас не помню: я закричал или он какие-то звуки издал - но волки услышали и бросились. Хотя один его удар мог этого волка распороть. Волчица его за пятку взяла - и тут уже душа поэта не вынесла, он пошёл вниз, под склон.
Тогда я в первый раз задумался по поводу альтруизма: что это такое? Значит, это реализация биологической потребности. Что будет - зверь об этом не думает. И тогда я понял, что всё, что мы имеем, чем мы гордимся, - это не мы придумали, это всё оттуда идёт… Но интересно, что волчат они от человека не защищают - понимают, что лучше остаться производителю, чем всем погибнуть. И это приобретённое, культура. От любого другого зверя волчат защищают - от рыси, например, или от соседей, других волков.
- А бывает, что другие нападают?
- Это редко бывают, когда территориальные войны. Если иссякание пищи на той территории по каким-то причинам - как правило, из-за человека.
Продолжение в следующем номере.
Пишет Шура Буртин (burtin) 2010-04-26, ,
Поделиться в соц. сетях